Будущее без работы. Технология, автоматизация и стоит ли их бояться - Даниэль Сасскинд

люди будут делать, если им не придется зарабатывать на жизнь трудом? Боюсь, что у нас пока нет толковых ответов на этот вопрос. В мире, где работа занимает центральное место, очень трудно представить, как мы могли бы проводить свое время без нее. Пандемия показала, какие сложности нас ждут. Например, за последние несколько месяцев мы стали тратить деньги на неожиданные вещи. В Великобритании возникла критическая нехватка муки, древесины и клумбовых растений: чтобы заполнить свободное время, люди занялись выпечкой, столярным делом и садоводством; в США тоже наблюдался дефицит подобных товаров. Попутно центре общественного обсуждения оказались новые и глубокие вопросы: баланс между работой и личной жизнью, ценность семьи и общества, преимущества городской жизни; как распорядиться своей праздностью, как поддерживать душевное равновесие в трудные времена. (Количество случаев депрессии среди взрослых британцев почти удвоилось в начале пандемии; на горячую линию правительства США по вопросам психического здоровья стали присылать в десять раз больше сообщений[7].) Тот факт, что эти обсуждения кажутся новыми, а выводы – временными и неудовлетворительными, укрепляет меня в мысли, что всепоглощающая природа нашей традиционной трудовой жизни до сих пор просто отвлекала нас от важных вопросов.

Рост стимулов к автоматизации

Пандемия не только дает нам подглядеть проблемы, с которыми предстоит столкнуться миру автоматизированного труда, – касающиеся распределения благ, власти IT-гигантов и поиска предназначения, – но и, вероятно, ускоряет его приход.

Одна из причин этого заключается в том, что многие страны сейчас находятся в состоянии глубокой рецессии. История показывает, что, когда экономика замедляется, автоматизация склонна набирать обороты. Например, в самом начале XXI века количество секретарей, клерков, продавцов и т. п. сократилось (относительно общей занятости), поскольку новые технологии стали брать на себя их задачи. В этой книге я подробно исследую, почему пропали такие «среднеквалифицированные» рабочие места, в то время как высоко– и низкооплачиваемые работники увеличили свою долю на рынке труда. Однако здесь важно понимать, что по крайней мере в США подавляющее большинство подобных изменений произошли во время экономических спадов. По данным одного влиятельного исследования, начиная с середины 1980-х 88 % потерь рабочих мест среднего уровня квалификации произошли в течение года после рецессии[8].

Более того, нынешний спад – это не обычная рецессия. Пандемия создает новые и уникальные причины для беспокойства об угрозе автоматизации. Наиболее очевидная из них состоит в том, что COVID-19 усиливает стимул заменить людей машинами. В конце концов, машина не сможет заразить сотрудников или клиентов, она не захворает и не возьмет больничный, ей не нужно изолироваться, чтобы обезопасить коллег.

До сих пор правительства в определенной степени сдерживали этот стимул. Например, в августе власти Великобритании выплачивали до 80 % зарплаты 9,6 миллионов человек – более трети всех трудящихся страны, – чтобы защитить их от безработицы[9]. Но не все страны не пошли этим путем. И когда существующие меры будут ослаблены – что неизбежно произойдет, – стимул к автоматизации станет еще сильнее. Для предприятий, стремящихся повысить производительность во время экономического спада или сократить затраты на рабочую силу по мере снижения доходов, идея заменить некоторых сотрудников машинами может показаться все привлекательнее и привлекательнее. Международный опрос, проведенный консалтинговой фирмой EY, показал, что в начале пандемии 41 % руководителей инвестировали в ускорение автоматизации[10].

К тому же пандемия, возможно, отчасти смягчила культурное сопротивление, сопровождающее внедрение новых технологий. Ведь барьеры на пути к автоматизации не только технологические (можно ли автоматизировать задачу?), экономические (выгодно ли автоматизировать задачу?) или нормативно-правовые (разрешено ли автоматизировать задачу?). Есть еще и культурный аспект: решение об автоматизации процесса, в частности, зависит от того, захотят ли люди, чтобы его выполняли машины. До пандемии любой из нас – будь то владелец бизнеса, начальник, рядовой служащий или потребитель – мог предвзято относиться к новым технологиям, но нынешний кризис, скорее всего, смягчит наш скепсис. Один опрос, например, показал, что британцы всех возрастов теперь «позитивнее» относятся к технологиям; другой – что треть из них стали «увереннее использовать технологии»[11]. В силу необходимости мы были вынуждены использовать технологии таким образом, что еще несколько месяцев назад показался бы просто невообразимым, – и в целом делали это успешно. Поэтому впредь любой шаг на пути к автоматизации, скорее всего, уже не покажется нам беспрецедентным скачком.

Возьмем, к примеру, медицину. До начала пандемии около 80 % приемов врачей в Англии и Уэльсе проводились лицом к лицу; сейчас эта доля сократилась до 7 %[12]. Трудно поверить, что виртуальные приемы прекратятся вместе с пандемией; с другой стороны, легко представить, что другие медицинские процессы – например, диагностика – могут измениться до неузнаваемости из-за технологий и, возможно, врачи в них вообще перестанут участвовать. Или взглянем на юриспруденцию. Многие залы судебных заседаний были закрыты, и суд превратился в онлайн-сервис практически в одночасье. Как и в случае с медициной, возможно, мы увидим не только как виртуальная система станет нормой в определенных уголках правосудия, но и более смелые технологические предложения. Например, мелкие судебные споры можно было бы урегулировать вообще без какого-либо человеческого участия – и эта идея уже не кажется столь радикальной, как всего несколько месяцев назад.

Риски низкооплачиваемых профессий

На данный момент, конечно, инновации в основном удерживают людей на работе, а не вытесняют их. Многие используют технологии для удаленной работы, хотя до недавнего времени это казалось немыслимым: с началом кризиса около двух третей трудящихся в США и Великобритании поступили именно так[13]. Однако далеко не все могут работать из дома: как правило, это прерогатива высокооплачиваемых сотрудников, белых воротничков. Исследование, проведенное в США, показало: 71 % людей, зарабатывающих более 180 тысяч долларов в год, могут работать удаленно во время пандемии, но такой вариант подходит лишь 41 % тех, кто зарабатывает менее 24 тысяч долларов. Другое исследование установило, что 62 % работников с высшим образованием могли выполнять свою работу из дома, а вот среди сотрудников, не окончивших среднюю школу, таких лишь 9 %[14]. Для многих синих воротничков (например, работников ресторанов, магазинов и складов) удаленная работа – просто не вариант.

Это неравенство в способности работников адаптироваться к пандемии с помощью технологий – симптом более глубокой проблемы. В начале кризиса говорили, что коронавирус станет «великим уравнителем». Болезнь, как утверждали многие, не будет дискриминировать людей по этнической принадлежности или уровню дохода: все мы в равной степени подвержены риску. Теперь мы понимаем, что заблуждались. Начнем с того, как вирус поражает людей. В Великобритании представители этнических меньшинств составляют 14 % населения – и 34 % тяжелобольных пациентов с COVID-19;